Студенческие годы

Студенческие годы Государственный Музыкально – педагогический институт им. Гнесиных 1965 – 1970 г.

В данной статье мне хотелось бы поделиться воспоминаниями о студенческой жизни, проведённой в институте им. Гнесиных, в конце 60 годов. В ГМПИ им. Гнесиных я поступил в 1965 году , после окончания Оренбургского музыкального училища . Приехав в Москву и поселившись , в общежитие на ВДНХ , я на следующий же день в 8 утра спустился в репетиторий общежития и начал , как всегда заниматься . Но не успел я издать несколько длинных нот, как прибежал молодой человек (среднеазиатского происхождения) и закричал: « Ты что с ума сошёл? – мы же ещё спим». Я был очень удивлён, а он многозначительно покрутив указательным пальцем около своих висков и молча ушёл. Гораздо позже я выяснил , что это был заочник , а они , как правило приезжали на сессию не заниматься , а отдыхать и развлекаться в столице , а я нарушил их покой.

Консультации на приёмных экзаменах проводил Александр Алексеевич Рябинин – замечательный валторнист и педагог, с которым позднее я много лет работал в оркестре Большого театра и в институте. Так вот он меня консультировал. Помню как он сказал : « Коду в концерте Бёме играй, как можно быстрее. Чем быстрее – тем лучше» . На экзамене меня попросили сыграть гамму ля мажор и фа# минор , этюд Брандта № 2 и концерт Бёме , а в концерте дали сыграть только начало и коду . Комиссия была небольшая : И. Ф. Пушечников, И. П. Мозговенко, Я. Ф. Шуберт, Б. П. Григорьев и А. А. Рябинин. По специальности, из трубачей, только мне поставили оценку – отлично. Всего поступало 16 трубачей – на 2 места. Кроме меня на 1 курс поступил Юрий Токин , необыкновенно талантливый человек . Он играл на фортепьяно не так как мы все , духовики . И тот факт , что при поступлении он исполнил 2й концерт Рахманинова говорит сам за себя . В общежитии , где я жил во время экзаменов все ребята советовали мне поступать в консерваторию к Ерёмину , но я им объяснил, что я приехал учиться только к Тимофею Докшицеру и ни к кому больше. И, как показало время, я сделал правильный выбор. После экзаменов ребята удивлялись – кто это в Оренбурге научил тебя так играть . Но они же не знали – какие замечательные у меня были педагоги . Исаак Григорьевич Острин , который первый увидел во мне трубача и предопределил моё будущее . Алексей Наумович Кругмант – « музыкант от бога» , трубач – виртуоз , мой педагог на 1 курсе , а затем руководитель лучшего в Оренбурге эстрадного оркестра, где со 2 курса я работал и он заставлял меня в каждой программе играть сольную пьесу – на публике. Анатолий Михайлович Симонов , который всеми силами приучал меня к классике и заставлял учить выписки из оркестровых партий оперного и симфонического репертуара . Ох как мне всё это впоследствии пригодилось . Конечно , я как трубач сформировался в Оренбурге , но до музыканта мне ещё было далеко , и я это понял с первых занятий в институте . Первый месяц со мной занимался Илья Минеевич Границкий , потому , что Т . А . Докшицер был в это время на гастролях . Перед тем , как поехать в Москву , мама специально для меня копила деньги . Всё, что я зарабатывал – она складывала . А я работал в кино и цирке и у меня скопилось 350 рублей – по тем временам хорошие деньги. И вот эти деньги быстро растаяли потому, что я всегда старался заплатить за всех, с кем обедал. Все друзья удивлялись , но молчали . А на работу , куда бы я не приходил – меня сначала брали , но узнав , что я студент – тут же отказывали .

И вот в начале октября я пришёл на специальность очень голодный и еле доиграл гамму. Илья Минеевич, спросив меня, в чём дело – быстро всё понял. Дал мне рубль и сказал : « Иди сначала позавтракай, а потом приходи на специальность». Через несколько дней он же посоветовал играть конкурс в Большой театр, что я и сделал и оказался в числе счастливчиков, прошедших в оркестр по конкурсу. Тимофея Александровича на конкурсе не было, да он и не знал, что я участвовал в конкурсе. И когда приехал с гастролей , он увидев меня в театре спросил : « Что ты здесь делаешь?», я с гордостью ответил, что здесь я работаю. Он был приятно удивлён, а на следующий день я уже был у него на специальности. Практически с этого началась моя учёба в институте им. Гнесиных . И на первом же уроке сразу понял – как мало знаю и насколько я слабый музыкант . Наш концертмейстер – Людмила Мироновна Подшивайленко рассказала Тимофею Александровичу , что к нам поступил очень хороший трубач – таких у нас не было. И вот я, высоко подняв трубу заиграл концертное рондо Мертена. Старался изо всех сил , как мог . Тимофей Александрович послушал меня немного и остановив сказал с улыбкой , обращаясь к Людмиле Мироновне : « А Вы Людмила Мироновна говорили». И я понял, что делаю что то не то. Тимофей Александрович повернулся ко мне и сказал : « Слава. Ты здорово играешь, но давай теперь поговорим о музыке и о твоём развитии». И он занимался со мной целый час , а я его слушал , слушал и слушал « с открытым ртом». Он говорил о простых, элементарных вещах, но для меня это было как бы новое видение музыки. До встречи с ним, я об этом никогда не задумывался, а когда он взял трубу и заиграл, комментируя свои замечания, то я сразу понял, что это величайший мастер и тут же попал под его обаяние. И это чувство я пронёс через годы и оно всегда было рядом . Даже сейчас , когда пишу эти строки , образ Тимофея Александровича ясно и отчётливо присутствует при мне . После первых уроков мне , впрочем как и всем , конечно хотелось играть как мой педагог , потому ,что кто хоть раз слышал как играет Тимофей Докшицер – сразу попадали под его обаяние и я не исключение . Но он остановил меня и сказал: « Слава, ты не должен копировать меня, потому, что у тебя другая природа и ты должен найти свой путь в музыке и развивать именно свои природные способности». Я ему очень благодарен за это, потому, что у него было много учеников, которые слепо подражали его игровой манере, но никто так и не заиграл, как Тимофей Докшицер, а у некоторых это получалось смешно и даже комично. В методике Тимофея Александровича всё было подчинено изучению и пониманию музыки и это правильно, потому, что такой музыкант не должен заниматься какими то упражнениями и разного рода разминками, он не мог быть репетитором у студентов. Но это возможно только в том случае, когда студенты института уже в полной мере владеют навыками игры на трубе. Он принципиально не занимался вопросами постановки или перестановки мундштука на губах, хотя к нему приходили письма от трубачей со всего мира , с просьбами о помощи и совета в этом вопросе. А педагогов, которые занимались этим – называл шарлатанами. У Тимофея Александровича в классе всегда было не больше 5 студентов и занимался он в институте с 12 до 15 часов в 81 классе . Со дня основания института в этом классе занимался Михаил Иннокентьевич Табаков , затем Тимофей Александрович Докшицер , а сейчас в нём занимаются мои трубачи . При входе в класс висят мемориальные доски с именами этих двух выдающихся музыкантов. Тимофей Александрович всегда отличался опрятной внешностью и это было заметно. Помнится , ещё в первый свой приезд на консультацию , когда я спросил – как найти Тимофея Докшицера , – мне сказали , что он сейчас принимает экзамены . Но я никогда не видел его , и лаборантка из деканата сказала с улыбкой , что я его сразу узнаю . Мы пришли в Большой зал и я сразу понял – кто среди педагогов Тимофей Докшицер. Он нас учил не только играть на трубе, – но и как одеваться, разговаривать, выходить на сцену и как следить за своей внешностью, потому, что считал – музыкант должен быть всегда опрятно одетым и чистым.

Я всегда старался придти в класс уже хорошо разыгранным (разыгрывались и занимались мы в подвале института, где находился тир) и находился в классе, пока занятия со всеми не заканчивались. Это правило было для меня обязательным, пока я учился в институте. Занятия начинались с проигрывания гамм и этюдов и только после этого начиналась работа над пьесами. Тимофей Александрович по характеру был мягкий человек , и голос у него тоже был тихий . Он не мог , как Табаков накричать или выгнать из класса , и конечно студенты этим пользовались . Многие плохо учили и гаммы и этюды . Но я , как исполнительный студент добросовестно относился к домашним заданиям. В дальнейшем мне всё это очень пригодилось . Все этюды , которые мы проходили в классе – Тимофей Александрович знал очень хорошо и мог в любой момент взять трубу и сыграть тот или иной эпизод . Сам он относился к этюдам так же, как к пьесам и играл их ежедневно до преклонного возраста. В институте на первых двух курсах мы изучали этюды Вурма, Бёме, Брандта, Арбана, а на третьем курсе этюды современных авторов: Битша, Шёна, Шарлье, Дезенкло и многие другие. На зачёте обязательно играли гаммы мажорные, минорные и этюд – наизусть. Помню как Тимофей Александрович провёл открытый урок по изучению этюдов , на котором он сам много играл и занимался с нами . На том , что касается изучения пьес и концертов в классе – надо остановиться поподробнее . Тимофей Александрович был выдающийся интерпретатор музыки и поэтому на его уроках всегда было очень интересно и , как правило сидело много народа . Он на занятиях всегда был с инструментом и если студент долго не мог что то понять – он тут же брал трубу и показывал , как надо сыграть.

Конечно после него играть было очень трудно , но мы старались , как могли и безусловно его игра всех нас очень вдохновляла . Думаю – не надо описывать все его педагогические и методические принципы , потому , что всё это есть в его печатных работах. В современных популярных изданиях не существует названия – « Школа игры на трубе – Тимофея Докшицера», но он оставил после себя столько полезного материала, что на этом материале можно научить любого трубача. И что важно – этим материалом пользуются не только трубачи, но и представители других исполнительских профессий. Брошюра « Из записной книжки трубача» даёт ответы на самые волнующие вопросы исполнительской работы трубача. Её ценность в том , что написал её человек , прошедший через всё это сам . Его озвученные пособия « Штрихи на трубе» и « Путь к творчеству» являются настольной книгой любого духовика . Книга « Трубач на коне» настолько популярна , что издана на нескольких языках , а « Система комплексных упражнений трубача» вышла во французском издательстве « Ледук». Но всё это было написано гораздо позже, а тогда, когда я учился, Тимофей Александрович говорил это только в классе. В то время не было такого понятия , как мастер – класс . Начиная с первого курса училища , я всё время старался играть на сцене и мне это нравилось . И поступив в институт , тоже всегда искал возможность выступить в концерте – слава богу , таких возможностей было много. « Весенние воды» и « Неаполитанский танец» я всегда играл с удовольствием и Тимофей Александрович послушав меня, рекомендовал военно – шефской комиссии в Большом театре – использовать в качестве солиста. Он же посоветовал для таких концертов выучить ещё «Танец с саблями», Поэму – Фибиха и Сентиментальный вальс – Чайковского . Вот с этим репертуаром я и объездил пол Европы , и всегда пользовался успехом у любой публики . За время учёбы было сыграно много новой музыки, ранее мне неизвестной. Всегда было интересно получать новое задание и самому поковыряться в нотах, а потом принести Тимофею Александровичу в класс. Он очень любил , когда студенты сами разбирались в новом материале, а затем , уже в классе выносили сделанное на суд педагога . Результаты проделанной работы показывали на зачётах , экзаменах и открытых концертах . В институте не было духового оркестра , но мы активно занимались ансамблевым музыцированием , играя в различных составах. Ансамбль вели педагоги по специальности. Я занимался ансамблем не только у Т. А . Докшицера , но и у Леонова С . И. , Бориса Петровича Григорьева . Больше двух лет мы играли в квартете : В. Прокопов, В, Аброскин – трубы, Л. Беленов – валторна, А. Кудренко – тромбон.

Хорошо помню Наталию Юрьевну Покровскую – педагога по английскому, благодаря которой я немного говорю и понимаю на этом языке. Немыря Б. М. – гражданская оборона , которого студенты любили и уважали . Мейен Н. А. – музлитература . Кафедру духовых инструментов возглавлял – Иван Фёдорович Пушечников.

Очень хороший педагог и организатор. Он был Заведующим кафедры более сорока лет и студенты его очень любили за то, что он всегда мог помочь сдать любой экзамен. Мы привыкли к тому , что он всегда с нами на экзаменах , и вот как то мы пришли в 10 утра сдавать музыкальную литературу , а его нет – какая тут поднялась паника . И Саид , его ученик из Таджикистана звонит ему и возмущённо говорит: « Иван Фёдорович! Что за хохмы – мы уже на экзамене, а вас до сих пор нет». Так, что многие студенты обязаны ему в получении диплома об окончании института. На нашем курсе учились очень талантливые духовики . Николай Мозговенко – кларнетист , Народный артист Р. Ф., Юрий Токин – трубач , работавший в Большом театре , в Красноярском ансамбле танца , Николай Арсёнов – валторнист, работавший в московских оркестрах , Ударник – Геннадий Бутов – солист оркестра Большого театра . Первый год я жил в общежитии на ВДНХ . По тем временам – очень хорошее общежитие. Кроме меня в комнате были : Юдик Муладжанов – альтист, Юра Токин – трубач и Женя Гутин – трубач. Когда я успешно сыграл конкурс в Большой театр – то это событие мы отмечали всю ночь, а утром – проверка и наш проректор по хозяйственной части – Пахтер Иосиф Моисеевич, увидев в комнате ужасный беспорядок, хотел тут же выселить нас всех из общежития. Но ребята объяснили ему , что был повод для праздника и он с понятием отнёсся к этому.

И ещё помню праздник в общежитии , когда у меня родился сын – Игорь . Конечно праздная жизнь , которая царила в общежитии сильно мешала тем студентам , которые приехали на самом деле учиться , и я на втором курсе ушёл жить на квартиру , а потом мне выделили квартиру в Большом театре – так я стал москвичом.

На нашей кафедре всегда работали выдающиеся музыканты, и отсюда очень высокий уровень профессиональной подготовки выпускников. В оркестре, где я работал с первого курса, во все времена чтили и уважали традиции Большого театра и поэтому я частенько обращался к Тимофею Александровичу – чтобы он прошёл со мной оркестровую партию трубы или корнета в классе, и это было в порядке вещей. Сейчас , к сожалению на это никто внимания не обращает и играют не как надо , а как могут , да и дирижёры , в большинстве случаев сами не знают – как надо . А некоторые даже наивно полагают , что традиции в Большом театре начинаются с них . Конечно за те пять лет , что я провёл в институте – мой исполнительский и музыкальный уровень поднялся гораздо выше , чем был до этого.

В основном – это заслуга наших замечательных педагогов, которые настойчиво и терпеливо втолковывали нам законы музыкального исполнительства. На выпускном экзамене в Государственном Музыкально – Педагогическом Институте им. Гнесиных я играл: Романс – Бетховена, Концерт – Томази и «Полёт шмеля» – Римского – Корсакова. После экзамена Тимофей Александрович похвалил меня и сказал, что это выступление было достойно солиста оркестра Большого театра и что меня ждёт прекрасное будущее – и это был, пожалуй, первый случай, когда я услышал похвалу из уст этого величайшего музыканта и педагога. Студенческие годы у всех – самые счастливые и светлые, а у нас эти чувства проявляются гораздо острее, потому, что музыканты самые чувствительные люди на земле. А тот , кто учился и окончил Государственный Музыкально – Педагогический Институт им. Гнесиных – может смело гордиться , что учился у таких педагогов , и в таком замечательном учебном заведении , каким являлся наш институт, а в настоящее время – Российская Академия Музыки им . Гнесиных .

Мальчишник на даче в Портновской у Тимофея Александровича. На верхнем снимке стоят слева направо : А. Косолапов, А. Орехов, И. Школьник, В. Аброскин, С. Докшицер, С. Зверкин, А. Корольков, И. М. Границкий, Ф. Хренков, Т. А. Докшицер, (внучка Аня), Ю. Токин. Ю . Дунаев , Л . Певзнер . В . Прокопов , П . Веденяпин .